Неточные совпадения
Смотритель подумал
с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел на плечах хотя и не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а войны вел и трактаты
заключал.
Вор-новотор ходил на них
с пушечным снарядом, палил неослабляючи и, перепалив всех,
заключил мир, то есть у заугольников ел палтусину, [Па́лтусина — мясо беломорской рыбы палтуса.] у сычужников — сычуги.
Но когда его обнажили и мелькнули тоненькие-тоненькие ручки, ножки, шафранные, тоже
с пальчиками, и даже
с большим пальцем, отличающимся от других, и когда он увидал, как, точно мягкие пружинки, Лизавета Петровна прижимала эти таращившиеся ручки,
заключая их в полотняные одежды, на него нашла такая жалость к этому существу и такой страх, что она повредит ему, что он удержал ее за руку.
— Если бы не было этого преимущества анти-нигилистического влияния на стороне классических наук, мы бы больше подумали, взвесили бы доводы обеих сторон, —
с тонкою улыбкой говорил Сергей Иванович, — мы бы дали простор тому и другому направлению. Но теперь мы знаем, что в этих пилюлях классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и мы смело предлагаем их нашим пациентам… А что как нет и целебной силы? —
заключил он, высыпая аттическую соль.
Кити еще более стала умолять мать позволить ей познакомиться
с Варенькой. И, как ни неприятно было княгине как будто делать первый шаг в желании познакомиться
с г-жею Шталь, позволявшею себе чем-то гордиться, она навела справки о Вареньке и, узнав о ней подробности, дававшие
заключить, что не было ничего худого, хотя и хорошего мало, в этом знакомстве, сама первая подошла к Вареньке и познакомилась
с нею.
При пилюлях Сергея Ивановича все засмеялись, и в особенности громко и весело Туровцын, дождавшийся наконец того смешного, чего он только и ждал, слушая разговор. Степан Аркадьич не ошибся, пригласив Песцова.
С Песцовым разговор умный не мог умолкнуть ни на минуту. Только что Сергей Иванович
заключил разговор своей шуткой, Песцов тотчас поднял новый.
Если же назначение жалованья отступает от этого закона, как, например, когда я вижу, что выходят из института два инженера, оба одинаково знающие и способные, и один получает сорок тысяч, а другой довольствуется двумя тысячами; или что в директоры банков общества определяют
с огромным жалованьем правоведов, гусаров, не имеющих никаких особенных специальных сведений, я
заключаю, что жалованье назначается не по закону требования и предложения, а прямо по лицеприятию.
В то время как они говорили, толпа хлынула мимо них к обеденному столу. Они тоже подвинулись и услыхали громкий голос одного господина, который
с бокалом в руке говорил речь добровольцам. «Послужить за веру, за человечество, за братьев наших, — всё возвышая голос, говорил господин. — На великое дело благословляет вас матушка Москва. Живио!» громко и слезно
заключил он.
Кознышев признавал то и другое, но
с ограничениями. Когда же они выходили из гостиной, чтобы
заключить разговор, Кознышев сказал улыбаясь...
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать… Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто не
заключал таких условий
с своею совестью?
Теперь можно бы
заключить, что после таких бурь, испытаний, превратностей судьбы и жизненного горя он удалится
с оставшимися кровными десятью тысячонками в какое-нибудь мирное захолустье уездного городишка и там заклекнет [Заклекнуть — завянуть.] навеки в ситцевом халате у окна низенького домика, разбирая по воскресным дням драку мужиков, возникшую пред окнами, или для освежения пройдясь в курятник пощупать лично курицу, назначенную в суп, и проведет таким образом нешумный, но в своем роде тоже небесполезный век.
К ней подходил высокий молодой человек, как я
заключил,
с целью пригласить ее; он был от нее в двух шагах, я же — на противоположном конце залы.
Все знали, что трудно иметь дело
с буйной и бранной толпой, известной под именем запорожского войска, которое в наружном своевольном неустройстве своем
заключало устройство обдуманное для времени битвы.
— Ну, если так, — даже
с некоторым удивлением ответил Свидригайлов, рассматривая Раскольникова, — если так, то вы и сами порядочный циник. Материал, по крайней мере,
заключаете в себе огромный. Сознавать много можете, много… ну да вы и делать-то много можете. Ну, однако ж, довольно. Искренно жалею, что
с вами мало переговорил, да вы от меня не уйдете… Вот подождите только…
— Ба! да и ты…
с намерениями! — пробормотал он, посмотрев на нее чуть не
с ненавистью и насмешливо улыбнувшись. — Я бы должен был это сообразить… Что ж, и похвально; тебе же лучше… и дойдешь до такой черты, что не перешагнешь ее — несчастна будешь, а перешагнешь, — может, еще несчастнее будешь… А впрочем, все это вздор! — прибавил он раздражительно, досадуя на свое невольное увлечение. — Я хотел только сказать, что у вас, маменька, я прощения прошу, —
заключил он резко и отрывисто.
— Так к тебе ходит Авдотья Романовна, — проговорил он, скандируя слова, — а ты сам хочешь видеться
с человеком, который говорит, что воздуху надо больше, воздуху и… и стало быть, и это письмо… это тоже что-нибудь из того же, —
заключил он как бы про себя.
— Бог меня прости, а я таки порадовалась тогда ее смерти, хоть и не знаю, кто из них один другого погубил бы: он ли ее, или она его? —
заключила Пульхерия Александровна; затем осторожно,
с задержками и беспрерывными взглядываниями на Дуню, что было той, очевидно, неприятно, принялась опять расспрашивать о вчерашней сцене между Родей и Лужиным.
— Ну-с, хорошо-с, —
заключил Илья Петрович, — мы вас не задерживаем.
— Ну-с, браните меня или нет, сердитесь иль нет, а я не могу утерпеть, —
заключил опять Порфирий Петрович, — позвольте еще вопросик один (очень уж я вас беспокою-с!), одну только маленькую идейку хотел пропустить, единственно только, чтобы не забыть-с…
Ну-с, вот я и отправился к «отцам», — так
заключил Базаров, — и на дороге завернул сюда… чтобы все это передать, сказал бы я, если б я не почитал бесполезную ложь — глупостью.
— Адский пейзаж
с черненькими фигурами недожаренных грешников. Железные горы, а на них жалкая трава, как зеленая ржавчина. Знаешь, я все более не люблю природу, —
заключила она свой отчет, улыбаясь и подчеркнув слово «природа» брезгливой гримасой. — Эти горы, воды, рыбы — все это удивительно тяжело и глупо. И — заставляет жалеть людей. А я — не умею жалеть.
Поярков работал в каком-то частном архиве, и по тому, как бедно одевался он, по истощенному лицу его можно было
заключить, что работа оплачивается плохо. Он часто и ненадолго забегал к Любаше, говорил
с нею командующим тоном, почти всегда куда-то посылал ее, Любаша покорно исполняла его поручения и за глаза называла его...
Внушают Маринушке
заключить договор
с какими-то англичанами о продаже кое-каких угодьев на Урале…
«Честный парень, потому и виноват», —
заключил Самгин и
с досадой почувствовал, что заключение это как бы подсказано ему со стороны, неприятно, чуждо.
Четыре женщины
заключали шествие: толстая,
с дряблым лицом монахини; молоденькая и стройная, на тонких ногах, и еще две шли, взяв друг друга под руку, одна — прихрамывала, качалась; за ее спиной сонно переставлял тяжелые ноги курносый солдат, и синий клинок сабли почти касался ее уха.
«Да, здесь умеют жить», —
заключил он, побывав в двух-трех своеобразно благоустроенных домах друзей Айно, гостеприимных и прямодушных людей, которые хорошо были знакомы
с русской жизнью, русским искусством, но не обнаружили русского пристрастия к спорам о наилучшем устроении мира, а страну свою знали, точно книгу стихов любимого поэта.
Слухи о попытках царицы
заключить сепаратный мир
с Германией утверждали его выводы, но еще более утверждались они фактами иного порядка.
— Трудно-с; а впрочем, как угодно! —
заключил Иван Матвеевич и, троекратно поклонясь, вышел вон.
— Что ты, кум! — выпуча на него глаза, сказал Тарантьев. — Ну, —
заключил он
с яростью, — теперь обругаю же я земляка на чем свет стоит!
Он рассказал ей все, что слышал от Захара, от Анисьи, припомнил разговор франтов и
заключил, сказав, что
с тех пор он не спит, что он в каждом взгляде видит вопрос, или упрек, или лукавые намеки на их свидания.
— Для самого труда, больше ни для чего. Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей. Вон ты выгнал труд из жизни: на что она похожа? Я попробую приподнять тебя, может быть, в последний раз. Если ты и после этого будешь сидеть вот тут
с Тарантьевыми и Алексеевыми, то совсем пропадешь, станешь в тягость даже себе. Теперь или никогда! —
заключил он.
— Если ж выдастся хороший день, —
заключила она, — я поеду в Летний сад гулять, и ты можешь прийти туда; это напомнит нам парк… парк! — повторила она
с чувством.
— Верьте же мне, —
заключила она, — как я вам верю, и не сомневайтесь, не тревожьте пустыми сомнениями этого счастья, а то оно улетит. Что я раз назвала своим, того уже не отдам назад, разве отнимут. Я это знаю, нужды нет, что я молода, но… Знаете ли, — сказала она
с уверенностью в голосе, — в месяц,
с тех пор, как знаю вас, я много передумала и испытала, как будто прочла большую книгу, так, про себя, понемногу… Не сомневайтесь же…
— Вот-с, в контракте сказано, что на ваш счет, — сказал Иван Матвеевич, издали показывая пальцем в бумаге, где это сказано. — Тысячу триста пятьдесят четыре рубля двадцать восемь копеек ассигнациями всего-с! — кротко
заключил он, спрятав обе руки
с контрактом назади.
— Тем хуже для вас, — сухо заметила она. — На все ваши опасения, предостережения и загадки я скажу одно: до нынешнего свидания я вас любила и не знала, что мне делать; теперь знаю, — решительно
заключила она, готовясь уйти, — и
с вами советоваться не стану.
— Послушайте, — повторил он расстановисто, почти шепотом, — я не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают; не знаю, богат ли я или беден, буду ли я через год сыт или буду нищий — я ничего не знаю! —
заключил он
с унынием, выпустив борты вицмундира и отступая от Ивана Матвеевича, — следовательно, говорите и советуйте мне, как ребенку…
— Нет, скажи, напомни, что я встретился ей затем, чтоб вывести ее на путь, и что я благословляю эту встречу, благословляю ее и на новом пути! Что, если б другой… —
с ужасом прибавил он, — а теперь, — весело
заключил он, — я не краснею своей роли, не каюсь;
с души тяжесть спала; там ясно, и я счастлив. Боже! благодарю тебя!
— Нет, это тяжело, скучно! —
заключил он. — Перееду на Выборгскую сторону, буду заниматься, читать, уеду в Обломовку… один! — прибавил потом
с глубоким унынием. — Без нее! Прощай, мой рай, мой светлый, тихий идеал жизни!
«Вон, должно быть, и братец пришли! —
заключил он. — Да черт
с ним! Еще протолкуешь
с час, а мне и есть хочется, и жарко! Да и Ольга ждет меня… До другого раза!»
— На вас не угодишь. Да мало ли домов! Теперь у всех дни: у Савиновых по четвергам обедают, у Маклашиных — пятницы, у Вязниковых — воскресенья, у князя Тюменева — середы. У меня все дни заняты! —
с сияющими глазами
заключил Волков.
Неблагодарные! —
с горьким упреком
заключил Обломов.
— Не припомню! —
с тоской
заключил Обломов, — уж не воры ли были?
— Пробовал прежде, не удалось, а теперь… зачем? Ничто не вызывает, душа не рвется, ум спит покойно! —
с едва заметной горечью
заключил он. — Полно об этом… Скажи лучше, откуда ты теперь?
— Наконец, —
заключил доктор, — к зиме поезжайте в Париж и там, в вихре жизни, развлекайтесь, не задумывайтесь: из театра на бал, в маскарад, за город,
с визитами, чтоб около вас друзья, шум, смех…
— Я вам сказал, что
с вами было и даже что будет, Ольга Сергевна, —
заключил он. — А вы мне ничего не скажете в ответ на мой вопрос, который не дали кончить?
— Ну, прощайте! Черт
с вами пока! —
с сердцем
заключил Тарантьев, уходя и грозя Захару кулаком. — Смотри же, Илья Ильич, я найму тебе квартиру — слышишь ты? — прибавил он.
В деревне
с ней цветы рвать, кататься — хорошо; да в десять мест в один день — несчастный!» —
заключил он, перевертываясь на спину и радуясь, что нет у него таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит вот тут, сохраняя свое человеческое достоинство и свой покой.
— Теперь брат ее съехал, жениться вздумал, так хозяйство, знаешь, уж не такое большое, как прежде. А бывало, так у ней все и кипит в руках!
С утра до вечера так и летает: и на рынок, и в Гостиный двор… Знаешь, я тебе скажу, — плохо владея языком,
заключил Обломов, — дай мне тысячи две-три, так я бы тебя не стал потчевать языком да бараниной; целого бы осетра подал, форелей, филе первого сорта. А Агафья Матвевна без повара чудес бы наделала — да!
Он правильно
заключил, что тесная сфера, куда его занесла судьба, поневоле держала его подолгу на каком-нибудь одном впечатлении, а так как Вера, «по дикой неразвитости», по непривычке к людям или, наконец, он не знает еще почему, не только не спешила
с ним сблизиться, но все отдалялась, то он и решил не давать в себе развиться ни любопытству, ни воображению и показать ей, что она бледная, ничтожная деревенская девочка, и больше ничего.
— Надо сказать, что было: правду. Вам теперь, — решительно
заключила Татьяна Марковна, — надо прежде всего выгородить себя: вы были чисты всю жизнь, таким должны и остаться… А мы
с Верой, после свадьбы Марфеньки, тотчас уедем в Новоселово, ко мне, навсегда… Спешите же к Тычкову и скажите, что вас не было в городе накануне и, следовательно, вы и в обрыве быть не могли…